Оставшийся в живых [Меня оставили в живых] - Джон Макдональд

Он проводил меня в небольшое помещение с занавешенными окнами. В прошлый раз я ждал Кеймарка совсем в другой комнате. Слуга сказал, что постарается найти указанных джентльменов или, если их нет в клубе, соединит меня с ними по телефону, который стоял на маленьком столике. Я поблагодарил его и он ушел. В маленькой комнатке было жарко и душно. Пахло плесенью и пылью.

Я сел на край потертого стула, лицом к занавескам. Комната была плохо освещена. Почему-то я чувствовал себя неспокойно. Мне не пришлось долго ждать. Неожиданно несколько человек выскочило из-за занавесок. Они двигались столь стремительно, что я успел разглядеть только, что это здоровенные сингальцы. Они набросились на меня, и стул стал падать назад. Я постарался лягнуть одного из них в голову, но другой нападающий тяжело упал мне на колени. Я коротко взмахнул правым кулаком и услышал, как противник вскрикнул, когда я попал в цель. Я попытался упасть на бок и откатиться в сторону, но они оказались слишком быстрыми. Грубо перевернув меня на живот, они связали мне руки чем-то жестким. Почувствовав, что они принялись связывать мне колени, я начал кричать. Тогда они перевернули меня на спину, и стоило мне открыть рот, чтобы снова закричать, как один из них засунул мне между зубов толстый кусок ткани. Чтобы я не смог вытолкнуть импровизированный кляп языком, они привязали его еще одной веревкой.

Двое из них подняли меня, а третий осторожно заглянул за занавески. Затем он махнул рукой и они потащили меня вперед. Один держал меня за плечи, другой за колени.

В ярком свете коридора я смог получше разглядеть пленителей. Все трое были здоровенными амбалами, одетыми в яркие саронги, подтянутые, чтоб не стесняли движений. Выше пояса все трое были обнажены.

Они быстро перенесли меня по коридору и стали подниматься вверх по узкой лестнице. Я больно стукнулся головой о перила, когда они поворачивали. Сингальцы торопливо пересекли холл и внесли меня в маленькую комнатку. Там они бросили меня на пол лицом вниз и перерезали жесткие веревки на шее, запястьях и щиколотках. Последний из них успел выбежать за дверь, когда я вскочил на ноги. Дверь захлопнулась, и я услышал как щелкнул хорошо смазанный замок. Я остался один в пустой комнате, размерами примерно футов десять на десять, с одним крошечным зарешеченным окном, без единого предмета мебели. Я выглянул в окно, в небольшой закрытый двор, и прислушался. Дом располагался так далеко от дороги, что я не услышал даже шума проезжающих автомобилей. Из клуба тоже не доносилось ни звука. Я сел на пол рядом с дверью, прислонившись спиной к стене.

Я должен был бы испытывать страх, или, по крайней мере, беспокойство. Но ничего похожего. На меня напали — первое прямое действие, направленное против меня. Все остальное было просто предположениями. Что бы ни произошло, я смогу хоть что-нибудь узнать. Маски сняты, клинки обнажены. Прошел час прежде чем что-нибудь произошло. Когда замок щелкнул, я вскочил на ноги. Мое колено болело в месте, где веревка прошлась по шраму, оставшемуся после операции.

Дверь открылась, и вошел О'Делл. Вслед за ним сразу последовал один из моих пленителей. О'Делл усмехнулся, а его боевик закрыл дверь и встал, прислонившись к ней спиной и сложив на груди руки.

— Вот мы и снова встретились, мистер Гарри. Разрешите мне прокомментировать вашу настойчивость. Вы оказались упрямы, но недостаточно сообразительны. Мы не станем вас долго задерживать. Вам только нужно сделать для нас одно маленькое одолжение, — он вынул из внутреннего кармана белой куртки листок бумаги с гербом «Галле Фейс» и протянул его мне.

Я взял листок, он был пустой.

— Я знаю, Гарри, что у вас есть ручка. Мне очень жаль, что в нашей комнате для гостей нет стола. Вам просто придется сесть на пол и написать записку американскому консулу, в которой вы уполномочиваете отдать подателю этой записки конверт, который вы оставили там. Один из наших людей работает в консульстве клерком. Он рассказал мне о вашем послании. Он стоял, толстый, улыбающийся и уверенный в себе. На нем была белая куртка, белые шорты и высокие белые шерстяные носки. Он вел себя как человек, рекламирующий доходные акции.

— Ну, а если я откажусь? Если скажу, что как только вы получите конверт, меня утопят или переедет машина, или произойдет еще какой-нибудь несчастный случай.

— Дорогой мой мальчик. Я не буду вам лгать. Конечно с вами произойдет несчастный случай, но я могу гарантировать, что смерть ваша будет легкой. Вы доставите нам некоторые неудобства, если нам придется заставлять вас подписывать записку. Вы же знакомы с лечением водой? Мы подвешиваем вас за пятки и накачиваем в живот воду под давлением при помощи автомобильного насоса. Когда ваш живот будет готов лопнуть, мы прекращаем качать дальше. А потом пара рослых мужчин начнет колотить вас палками по брюху. Самое удивительное, что обычно при таком «лечении» люди не теряют сознания. Тогда-то вы и напишите записку.

Впервые я почувствовал, как холодок страха пробежал по моей спине. Не могу сказать, что я такой уж бесстрашный человек. Я ненавижу, когда мне причиняют боль. Боль пугает меня. Боль в любых формах. О'Делл не походил на лицедея, разыгрывающего мелодраму. Скорее, он был похож на человека, со вкусом рассказывающего, как он загонял мяч для гольфа в очередную, особенно трудную лунку.

— Дайте мне немного времени для размышления. Скажем, час, — я немного приподнял руки и заставил их затрястись.

О'Делл смотрел вниз, и я увидел, как он улыбнулся, увидев мои трясущиеся руки.

— Хорошо, Гарри. И не расстраивайся. Это нечто большее, чем ты или я. Ты чуть было не помешал созданию Новой Зоны Процветания Юго-Восточной Азии, если это послужит тебе утешением. Ты, эта слабовольная дурочка и болтун-слуга. И Кристофф, если тебе от этого станет легче.

Он повернулся и здоровенный сингалец открыл ему дверь. О'Делл вышел, и, к моему разочарованию, я остался вдвоем со своим обидчиком, за закрытой дверью.

Я отошел к противоположной стене и посмотрел на могучую бронзовую грудь охранника: настоящий громила. Я вспомнил грубые руки, ощупывающие мою одежду в поисках оружия, которого у меня не было. Я должен как-то перехитрить своего сторожа.

Зарешеченное окошко — мой единственный шанс к спасению. Я стоял рядом с ним и старался хоть что-нибудь придумать. Я понимал, что драгоценные минуты уходят. Я сделал вид, что стараюсь действовать незаметно. Не глядя на стража, я засунул руку во внутренний карман пиджака. Боковым зрением я увидел, что он развернулся в мою сторону. Я быстро вытащил руку из кармана и, держал пальцы так, словно в них зажат какой-то небольшой предмет, вроде таблетки. Я бросил воображаемую таблетку в рот и начал сползать по стене вниз, хватаясь за горло. Я уже лежал на полу, издавая странные булькающие звуки, когда он подбежал ко мне. Я закатил глаза и, задержав дыхание, застыл в неподвижности. Он наклонился надо мной, испуганно глядя на мое замершее тело. Я знал, что через несколько секунд он повернется и начнет барабанить в дверь. Тогда я изо всех сил двинул левой ногой прямо ему в челюсть. Удар получился такой силы, что на мгновение нога у меня онемела. Его подбросило в воздух, и он тяжело упал на спину, стукнувшись головой об пол. Я вскочил на него и дважды ударил его, прежде чем сообразил, что это уже совершенно ни к чему. Он валялся без сознания, его тяжелая челюсть была сломана.

Я быстро осмотрел окно. Прутья были примерно в полдюйма диаметром, а расстояние между ними дюймов пять. Всего пять вертикальных прутьев, которые уходили в деревянный подоконник, но вид у них был такой, точно они проходили сквозь подоконник и стену насквозь. Я уперся ногами в стену и потянул один из прутьев максимально напрягая все мышцы. Прут поддался, но лишь чуть-чуть. Я взглянул на него сбоку и убедился, что он слегка согнулся. Некаленый металл, скорее всего сварочное железо. Это дало мне идею, в которой я так нуждался. Я снял свой толстый кожаный ремень и застегнул его так, чтобы он охватывал три прута. Я обвел помещение глазами в поисках чего-либо твердого, что смог бы использовать в качестве рычага. В комнате не имелось мебели, которую я мог бы сломать. Единственное, что можно было использовать — обувь. Я носил тяжелые башмаки двенадцатого размера с толстой подошвой. Я снял один ботинок и засунул его в ремень. Положив одну руку на каблук, а другую на носок, я стал с силой поворачивать башмак. Чуть спустя я заметил, что прут справа начал медленно сгибаться. Я стал давить на башмак еще сильнее. Прут сгибался до тех пор, пока почти не коснулся среднего. Я нажал из последних сил и прут, расщепляя дерево, выскочил из нижнего гнезда. Я потянул прут вниз, и он выскочил совсем. Скорее всего я протиснулся бы в образовавшуюся дыру, но я не мог рисковать. Используя выскочивший прут, как более удобный рычаг, я быстро согнул прутья с обеих сторон образовавшегося отверстия. Мне повезло, что прутья стояли самые обычные, и группа негодяев, в лапы которых я попал, не озаботилась заменить их на что-либо более прочное. Сперва я просунул ноги и, держась за прутья, повис на внешней стороне здания. Оттолкнувшись здоровым коленом от шершавой штукатурки, я спрыгнул вниз и ударился о земли так сильно, что стукнулся подбородком о собственное колено.